Фото:
Инвест-Форсайт
Василий Колташов — руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества
В результате какой большой логики британская экономика навсегда приходит в упадок, и придут ли США позднее к сходному результату?
Тереза Мэй не смогла убедить весь британский политический класс в необходимости принять сделку с ЕС. Великобритании грозит месть еврократии и германской элиты. По поводу ближайших последствий конфликта потоком выходят аналитические материалы, в сущности, повторяющие все сказанное в 2016—2018 годах. В итоге борьба английских и европейских правящих кругов предстает чем-то вдруг появившимся, неким порождением последних событий, действий почти случайных или необязательных. На деле конфликт есть плод большой исторической логики: проблемы Соединенного королевства были неизбежны. Такова оборотная сторона прежнего британского успеха.
После Наполеоновских войн (1804—1815 гг.) Великобритания стала «фабрикой мира». Она производила товары для множества стран, и вес ее экономики был огромен. Однако в 1850-е годы страна сняла запрет на вывоз машин. Это было сделано не по ошибке, а ради выгоды индустрии и банков: в стране возникла новая отрасль — машиностроение, тогда как другие государства начали переход к новому производству и железнодорожному транспорту. Этот переход был поддержан британскими инвестициями. Особенно важной была их роль в США. А одной из причин английских инвестиций был местный таможенный протекционизм: путь товарам был закрыт, а капиталам — открыт.
В 1873—1879 годах мировую экономику накрыл невиданный по силе кризис. За ним последовала новая колониальная экспансия. Она-то и позволила молодой индустрии Германии начать работать на английский рынок, да еще постепенно начать поставлять туда уже свои машины и оборудование, так как британский капитал был избалован возможностями огромного рынка империи и все чаще ориентировался на простые источники прибыли. В результате возникло немецкое экономическое чудо, а после стали возможны Первая и Вторая мировая войны, в которых Англия и Германия были врагами. Причем выросшая на «дрожжах» английского рынка индустрия Германии была так сильна, что соперничать с ней британцы уже никак не могли.
Освобождение колоний во второй половине XX века вернуло британцам индустриальный пыл. Регулируемый капитализм 1950—1960-х годов, казалось, гарантировал устойчивое развитие. Однако случился новый поворотный кризис 1973—1982 годов. Этот кризис во всех своих волнах представлял целую эпоху. А кейнсианские контрциклические инструменты привели к ее затягиванию. Как сказал тогда великий историк Фернан Бродель, они превратили ураган в наводнение. Его итогом для Англии стала новая, неоконсервативная политика Маргарет Тэтчер. Суть изменений была такова: хватит ставить на индустрию, Британия может быть и будет одним из важнейших финансовых центров, а рабочий класс пусть забудет о надежных контрактах на шахтах или в металлургических комбинатах. Так окончательно настало время Лондонской биржи, офисов и международных фирм. Дошло до того, что в 1986 году правительство распустило власть столицы — Совет большого Лондона, чтобы он не мешал бизнесу своим видением того, что надо и что не надо лондонцам.
Лицо Лондона изменилось невероятно. Сперва 30%, потом 40% и 50%, а в наше время 60% его населения составили люди, родившиеся за пределами страны. Он испытал приток капиталов со всего мира. Рынок недвижимости пережил бум. Цены выросли настолько, что дешевая ипотека перестала радовать многих граждан. Зато их стали больше раздражать иностранцы, включая понаехавших граждан «братских стран» ЕС. Сильный фунт имел оборотной стороной закрытие многих рабочих мест в производстве. Производство как таковое стало в Англии невыгодным. Исключения здесь не отменяют правила.
Британские финансовые элиты полагали, что страна блестяще использовала эпоху глобализации. Но нежелание германского гегемона ЕС делиться выгодами на континенте вызвало конфликт. Консерваторы кабинета Дэвида Кемерона и безликая еврокартия, за которой скрывались финансисты из другого лагеря, не нашли общего языка. Начавшийся в 2008 году глобальный кризис уменьшил пирог и взаимопонимание. При этом больших разногласий по поводу постсоветского «жизненного пространства» стороны не имели; оно должно было служить их интересам, и самостоятельного капитализма там допускать не следовало. Но как быть с фунтом и евро, как быть с множеством иных вопросов, приведших к референдуму о членстве Великобритании в ЕС?
Брюссель и Берлин оценили расстановку сил правильно: английские власти побоялись в 2016 году поддержать Марин Ле Пен на выборах во Франции, а значит, никакого эффективного сопротивления оказать не могли. Они проиграли с самого начала. Но не проиграли ли они еще раньше?
Великобритания обречена на потерю положения финансового центра. Бизнес и оптовая торговля будут оттуда уходить. Инвестиции, что делают или стремятся делать сейчас британские фирмы, будут со временем для них более важны, чем английская база. Капитал станет менять адрес приписки — базовый регион мира для ведения дел. Это отразится на рынке недвижимости, долговременном курсе британской валюты, даже привлекательности местного образования. Все это не будет результатом только лишь разрыва с ЕС. Великобритания стала столь важным финансово-деловым центром только потому, что некогда смогла стать промышленно-торговым центром мира. Но более она не такова.
Можно сколько угодно рассуждать о якобы происходящей эволюции экономики Великобритании от архаичной производственной к постиндустриальной. На деле совсем иная эволюция миновала пик. Пошел процесс деградации, как это в XVI веке было с богами и развитыми городами Северной Италии. Следом за Британией в том же направлении движутся Соединенные Штаты: некогда в паре с Германией они перехватили у нее индустриальное лидерство и даже такие сферы, влияния как Латинская Америка; теперь они управляются интересами финансового капитала, и борьба Дональда Трампа за производственное возрождение идет не слишком удачно. В добыче энергоресурсов и вывозе продуктов сельского хозяйства — товаров примитивных — США могут держать позиции. Их дела не так плохи, как у британцев, но это, возможно, временно.
Только кажется, что проблемы современной Англии абсолютно уникальны. На деле нация так часто уступала свои первоначально фантастически большие экономические преимущества, разменивая их на выгоды момента, что процесс этот приблизился к концу. Начинается спуск с последней финансовой вершины. Он не будет одномоментным или быстрым, но он низведет Великобританию до более низкого уровня в мировой системе. С задержкой и особенностями (такими, как перехват части британских капиталов) по этому пути будут двигаться вниз Соединенные Штаты. У них огромный рынок, и они имеют шанс удержать некоторые позиции, но никак не вершины. Британия же была эпицентром промышленного капитализма. Сейчас он разросся и более не нуждается в центре такого статуса. Даже для ЕС он стал лишним.
Британию и Соединенные Штаты подводят не собственные ошибки, а успех мирового развития. Потому они так стараются помешать ему на политическом уровне. Однако едва ли это способно отменить большую логику развития, которая уже продиктовала свой приговор. Выросли новые евразийские центры капитализма. Они охотно примут британские или американские капиталы, но не примут старой иерархии, так как сами рассчитывают на рост статуса.
